Марион Фай - Страница 149

149

Когда Роден приехал в замок Готбой, лорд Персифлаж был там, хотя пробыл всего один день. Он должен был, в течение месяца, находиться при королеве, — обязанность, которая, очевидно, была ему очень по вкусу, хотя он притворялся, что она ему тяжела. «Очень мне жаль, Роден, — сказал он, — что я вынужден покинуть вас и всех остальных моих гостей; но, сами знаете, правительственная кляча должна быть правительственной клячей».

Роден, благодаря продолжительному отпуску, дождался возвращения своего амфитриона. Между тем, время свадьбы было определено. Она должна была состояться в марте, так как Гэмпстед собирался пуститься в дальний путь, в начале апреля.

Лорд Персифлаж возвратился в замок Готбой с приятной новостью.

— Ее величество разрешила мне, — сказал он Родену, — предложить вам место хранителя государственных актов в министерстве иностранных дел.

— Хранителя государственных актов в министерстве иностранных дел!

— Полторы тысячи фунтов в год, — сказал милорд, сразу переходя к этому существеннейшему пункту. — Я должен сказать, что, вероятно, мог бы сделать для вас больше, если бы вы согласились носить титул, который настолько же принадлежит вам, как мой — мне.

— Не будем касаться этого, милорд.

— Нет, конечно, нет. Скажу одно: если бы вас можно было убедить передумать, то место, которое вам в настоящую минуту предлагают, стало бы, мне кажется, более подходящим для вас.

— Почему же?

— Не сумею вам объяснить, но это верно. Нет решительно никакой причины, почему бы итальянцу не занимать его. Итальянец был много лет главным библиотекарем нашего Музея. В качестве итальянца вы, конечно, имели бы право носить ваш наследственный титул.

— Я навсегда останусь англичанином.

— Прекрасно. Вольному воля. Я только говорю вам, что было бы. Титул, без всякого сомнения, придал бы особое обаяние новой должности. Это именно такого рода работа, которая ищет знатного иностранца. Этих вещей объяснить нельзя, но это так. Полторы тысячи фунтов в год, вероятно, превратились бы в три тысячи, если бы вы согласились носить ваше настоящее имя.

Всем было известно, что лорд Персифлаж до тонкости изучил гражданское управление своей страны. Он никогда сам особенно усиленно не работал и не требовал этого от своих подчиненных; но он любил здравый смысл и считал обязанностью человека заботиться о себе прежде всего, а там, пожалуй, и о службе.

Ни Роден, ни лэди Франсес из-за этого не уступили ни на йоту. Они упорно держались своего старого и, сравнительно, скромного имени. Лэда Франсес останется леди Франсес до конца, но она будет не более как лэди Франсес Роден. Она очень энергически объявила это лэди Льюддьютль, которая только что возвратилась из своего короткого свадебного путешествия, поспешив домой за тем, чтобы муж ее имел возможность положить первый камень какого-то моста.

— Не обращай внимания на его слова, дорогая, — убеждала невесту лэди Льюддьютль. — Ты должна думать о том, что для него полезно. С титулом он имел бы солидное положение, немногим уступал бы товарищам министров. Он занял бы место среди второстепенных сановников. Имя так много значит! Конечно, у тебя свой титул. Но ты должна настаивать на этом ради его.

Лэди Франсес не сдавалась. Никто не решался открыто называть ее жениха его титулом; но женщины, оставаясь с ним наедине, шутя называли его «герцог»; сердиться на них, за эти шутки, и думать было нечего. По крайней угодливости прислуги ясно было, что и она смотрит на него не как на простого смертного.

В почтамт Роден более не возвращался, он только заехал проститься с сэром Бореасом, мистером Джирнингэмом, Крокером и остальными сослуживцами.

— Я так и думал, что мы скоро с вами расстанемся, — сказал сэр Бореас, смеясь.

— Мое желание было жить и умереть с вами, — сказал Роден.

— Куда нам с герцогами! Как только я узнал, что вы — приятель молодого лорда, собираетесь жениться на дочери маркиза, что у вас есть собственный титул, который вы можете носить как только заблагорассудите, я понял, что мне не удержать вас. — Тут он прибавил шепотом: — Ведь не ухитрились бы вы сделать Крокера герцогом или хранителем государственных актов?

Мистер Джирнингэм усердно улыбался и кланялся, совершенно проникнутый сознанием, что прощается с представителем высшей аристократии. Крокер несколько оробел, но в последнюю минуту собрался с духом.

— Я всегда буду, знать, что знаю, — сказал, пожимая руку другу, к которому был так привязан. Боббин и Гератэ не позволили себе никаких намеков на титул, но и они также, очевидно, находились под влиянием аристократичности своего недавнего товарища.

Свадьба состоялась в марте, в приходской церкви Траффорда. Все было очень просто. Гэмпстед приехал и старался подделаться под общее веселое настроение. Яхта его была готова и он собирался пуститься в путь недели через две. Голубки были во всем блеске, шаловливые, красивые, непослушные.

Лэди Кинсбёри, конечно, присутствовала, но была слишком отодвинута на задний план, чтоб иметь возможность выразить хотя бы признак неудовольствия. С тех пор как ее намек на «камни преткновения» дошел до ушей мужа и благодаря опасениям, которые заставил ее испытать мистер Гринвуд, она, со страха, успокоилась.

Жених, конечно, венчался под именем Джорджа Родена; под этим именем мы с ним и расстанемся; но летописец думает, что аристократический элемент одержит верх и что скоро настанет время, когда хранитель государственных актов в министерстве иностранных дел будет известен в Доунинг-Стрите, как герцог ди-Кринола.

149